Моя мать, Колесникова Любовь Афанасьевна, от рождения Ивченко, родилась в селе Калининское, Б-Александровского района, Херсонской области в апреле1924 года. Вот что я мог почерпнуть о родине моей матери из Интернета:
КАЛИНИНДОРФ (с 1944 г. — поселок городского типа Калининское, Херсонская область, Украина; до 1927 г. — деревня Большая Сейдеменуха, от ивритского сде менуха — `тихое поле`), одно из первых в Российской империи еврейских сельскохозяйственных поселений (колоний). В 1927 – 41 — административный центр еврейского национального района. Поселение основано в 1807 г. в Херсонской губернии выходцами из Могилевской, Черниговской и Витебской губернии. К 1897 г. евреи составляли 81,78% населения (1284 человека), с 1910 г. функционировало еврейское училище. С 1924 г. до начала 1930-х гг. в связи с тем, что Комзет при материальной и технической помощи Еврейского колонизационного общества и Агро-Джойнта, а также при содействии ОЗЕТа занимался укреплением хозяйства старых еврейских колоний и созданием в районе новых поселений, Калининдорф становится базой для новых поселенцев, часть которых осела затем и в Калининдорфе. В 1926 г. в Калининдорфе был 3891 еврей (89,3% всего населения). С 1927 г. Калининдорф стал центром первого в Советском Союзе еврейского национального района, в котором в 1932 г. из 13674 жителей 11 198 были евреями (из них 71% — новые поселенцы). В 1935 г. в район входили 8 нееврейских и 39 еврейских поселений, из которых самыми крупными были Калининдорф, Бобровый Кут, Ефингарь, Львово, Штерндорф (бывшая Малая Сейдеменуха). За еврейскими поселениями района было закреплено 87,3% земель. В Калининдорфе в 1930–35 гг. издавалась районная газета на идиш «Колвирт-эмес». Работал Еврейский колхозный театр. Коллективизация, раскулачивание, волна репрессий против так называемых националистических элементов и проводимая властями политика нарушения этнической однородности еврейских колхозов заставили многих евреев в 1930-х годах покинуть Калининдорф и другие еврейские поселения района. В августе – сентябре 1941 г. не успевшие бежать от немецких войск евреи Калининдорфа были убиты (в братской могиле близ Калининдорфа захоронены 1875 расстрелянных). Калининдорфом называется железнодорожная станция в 7 км от поселка.
В отличии от деда и бабки по линии отца, которых я при жизни не застал, деда и бабку по материнской линии я помню. Дед Фана был высокий, сухой старик, с добродушным выражением лица, слегка подпорченного оспой, перенесённой ещё в детстве. Бабка была седой и сгорбленной старушкой, с мелкими и приятными деталями лица, в котором очевидно угадывалась незаурядная красота в молодости. Жили они в большом селе, в котором, кроме коренных украинцев, совместно и с незапамятных времён проживала довольно значительная диаспора евреев. В связи с этим, мать довольно сносно говорила по-еврейски, естественно на идиш, что впоследствии, во время оккупации села немцами, позволило ей общаться с ними.
Дед с бабкой, как и все жители села, работали в местном колхозе, особых специальностей не имели, работали по хозяйству. Дед был страстным охотником и рыбаком, в то время в этих местах ещё водилась дичь. Жили в основном со своего хозяйства, во дворе был небольшой сад, держали кур, свиней, была и своя корова. У матери было две младшие сестры и брат Николай. Сестра Лена была не намного моложе матери, работала, как и мать, всю жизнь педагогом. Вторая сестра Люда, была значительно моложе, я помню, когда я перешёл во второй класс, она была у нас в гостях и училась в девятом классе, то есть она родилась в начале войны.
После окончания семи классов местной школы, мать поступила, а впоследствии и успешно закончила, Херсонское педагогическое училище. Вскоре после этого она вышла замуж за молодого лейтенанта, тоже только что закончившего военное училище и получившего распределение в г. Брест-Литовск. Погиб он в первые дни войны и мать вернулась на родину. Здесь она выходит замуж за кадрового офицера, служившего в этих местах, впоследствии погибшего в конце войны. Наконец, вскоре после окончания войны она по приглашению друга этого офицера (моего отца), приезжает в Ново-Александровку, где и выходит за него замуж. Здесь я и родился.
Мама обладала более скрытным характером, чем мой отец, поэтому о ней самой и о её семье, я знаю гораздо меньше. Почему мать так быстро приехала на вызов отца? Я думаю по двум причинам. Во-первых в то время молодой женщине, ранее бывшей замужем, да ещё и не один раз, было достаточно проблематично обзавестись семьёй, т.к. потенциальных женихов унесла война. А во-вторых, как мне стало известно гораздо позднее, когда я уже стал практически взрослым, деда и его сына Николая (брата мамы), вскоре после войны «забрали» за пособничество фашистам. Оба они отсидели почему-то ровно по 11 лет. По словам матери, их арестовали без всяких оснований, по наговору и потом реабилитировали; насколько это правда, я судить не могу. История с отцом и братом мамы подтверждает тот факт, что у меня всё-таки украинские корни, ибо евреев в этом селе фашисты не только не брали в свои подсобники, но просто расстреливали. Естественно, в сложившихся условиях, матери трудно было жить в селе и при первой возможности она его покинула, приехала к отцу и вышла за него замуж.
Счастливо прожили они совсем немного, всю остальную жизнь, по их обоюдному признанию, да и наблюдая со стороны, они промучились. Конечно, мать сразу же определила, что за «фрукт» мой отец, он не переставал пить и буйствовать в пьяном угаре и, спустя две недели, мать ушла к завучу школы, некому Варламову. Будучи уже довольно взрослым, я узнал об этом факте совершенно случайно.
В семейном фотоальбоме, на одной из фотографий группы учителей, варварски, ножницами были вырезаны две головы. Трезвый отец ничего не говорил, но в пьяном угаре он терял контроль, подробно и в деталях рассказав нам детям об измене матери, имевшей место сразу после её приезда, а с фотографии он вырезал изображения матери, склонившей голову в сторону завуча и его самого. Как развивались события дальше, я не знаю; но в конечном результате мать вернулась к отцу, абортировалась, как утверждал потом всю жизнь отец, и продолжала жить и работать с отцом в одной школе. Брат Владимир, стесняясь поведения отца, домой не возвращался, продолжал жить с дедом непосредственно в г. Бузулуке и очень хорошо учился, что и позволило ему после окончания городской школы, с первого раза, поступить в Московское высшее техническое училище имени Баумана.
Внешне очень ласковая и обходительная, мать обладала довольно жёстким характером, что, видимо, и не позволяло ей идти на компромисс с отцом. Часто она не могла сдержаться и промолчать, что сильно «заводило» отца и не способствовало нормальной жизни.
Отец, пока совсем не постарел, в силу особенностей своего характера, долго не мог работать на одном месте. Он обладал обострённым чувством социальной справедливости, бескомпромиссно вёл себя с сотрудниками и, особенно, с руководством, постоянно писал письма и доклады в различные инстанции; после очередных проверок комиссиями разного ранга, ему приходилось либо самому искать новое место работы, либо его переводили в другую школу. Мать очень болезненно это воспринимала, постоянно «пилила» отца, один семейный скандал сменялся другим, в конечном итоге отец в очередной раз напивался, гонялся за матерью с топором по всему селу, обвиняя её во всех возможных человеческих грехах, переезд на новое место жительства, таким образом, становился объективной необходимостью. Причиной, фоном и обоснованием для обвинений матери, в таких случаях, выдвигались, как правило, измены мужу.
Так это было, или не так, но с сознательного возраста, я, как и другие мои братья, жил в ожидании очередного скандала, находился постоянно в подавленном состоянии, стеснялся всех соседей и товарищей, избегал общения и замыкался в себе. В детстве нарушенная психика наложила на моё поведение неизгладимый отпечаток, крайне застенчивым и некоммуникабельным я оставался всю свою жизнь; в связи с этим, недостаточная самооценка, может быть, и стала причиной неполного раскрытия моего унаследованного природного и приобретённого в процессе учёбы, работы и жизни, потенциала.
Когда поведение отца в Ново-Александровке достигло своего апогея и стало совсем невыносимым для окружающих его сотрудников и семьи, он получает назначение в село Иртек Ташлинского района, той же Оренбургской (тогда Чкаловской) области. Перевод носил компромиссный для всех характер. Учитывая, что отец был заслуженный фронтовик, офицер запаса, в связи с этим, при переводе, его назначили директором Иртекской семилетки. К тому времени мне уже было 2 года, мой брат Юрий только родился, брат Владимир учился на первом курсе института в Москве. И хоть сам переезд я не помню, но осознаю себя с Иртека. |
